Высокопреосвященнейшие святые Архиереи, Ваше высокопреподобие, настоятели и досточтимые матушки, Ваше преподобие, отцы и сестры,

 

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Мы выступаем на этом монашеском собрании в ответ на честное приглашение Высокпреосвященнейшего Митрополита Екатеринбургкского и Верхотурского Кирилла и желая таким образом поучаствовать в праздновании тысячелетия присутствия русских монахов на Святой Горе. Однако, уже запланированные обязательства не позволяют нам присутствовать лично, поэтому читает наш доклад Его Высокопреподобие Иеромонах Авраамий, настоятель нашей Священной Келии Святого Модеста. Перед тем как продолжить, передаем вам наши наилучшие пожелания и выражаем глубокое братолюбие и любовь наши.

Наша тема “Уединение и изолированность монаха в Общежитии” очень важна для монашеского пути монаха, для внутренней жизни и его служения. 

1. Общежитие это выражение того как разрозненные чада Божии становятся одной семьей в любви и желании служить друг другу, это общество не черствых людей, но совместный путь лиц, которые хотят быть единым телом, чтобы один радовался духовному развитию другого, чтобы почитали и поклонялись единым сердцем и едиными устами Господу, который есть Глава всего тела Церкви и каждого церковного и монашеского собрания. 

Уединение это условие жизни, которое не может миновать человека, которого создал Бог таким образом, чтобы он мог сам беседовать с Богом. Это условие уединения человека в том месте, где он подвизается, дает ему благодать общения с Богом лицом к лицу. 

Однако, уединение Церковь никогда не ставила далеко от общества, семьи Общежития. Общество это ступень, которая поднимает монаха в жизни уединения. А уединение, в свою очередь, это совершенное общение с Богом. 

Есть мнение, что монах это тот, кто удалился от общественной жизни, то есть он асоциален. Однако, все скорее наоборот. Мирские люди составляют общество, но у них есть каждодневные заботы и мирские тревоги. Они гонятся за бесполезными и поверхностными вещами века сего. Монах, это человек всегда живущий в общении с другими. Живет он с пятью ли или с пятьюдесятью, это уже вопрос его выбора. Но всегда он имеет дело с людьми. Истинное общение и есть условие духовной жизни. Поэтому истинное общение достигается в труде, в молчании и особенно в служении. Такое общение делает человека мудрым. Когда он находится в служении ­ там Бог, святые, всё творение. Когда кто-­то живет в обществе служения, живет в умилении и теплоте этого служения, не возможно, чтобы он желал внешних излияний и развлечений. Он имеет полное чувство и переживание единства тела Церкви и сосуществования и сопутствия с другими. 

Человек, который не может почувствовать ближнего своего, порадоваться ему, последовать ему, сопутствовать ему, асоциальный, изолированный ­ человек не духовного, но душевного уединения ­ не может молиться, трезвиться, соединиться с Богом. Трезвение, которое снаружи кажется делом крайнего уединения, на самом деле действие, которое монах делает не сам, но следуя за кем ­то другим. Трезвение, бодрствование ума, есть в высшей степени служение нашего духа, преследование и слежение за Святым Духом, то есть наивысший дар человеческому существованию от Бога. Наш ум, наш дух приближается к Богу и соединяет нас с ним. 

Итак трезвость это участие Святого Духа, высшее делание и достижение монахов как апостолов. Ведь кто такой апостол и каково его делание? Апостол это тот, кто видел Бога и был призван Им, через кого действует Бог и этим богоношением передает Бога другим. Это и есть делание нашего монашеского общества. 

Следовательно трезвение это действие в уединении, и является внутренним общением, истинным беседованием монаха с Богом, можно сказать, таинственное выражение любви Бога монаху и любви монаха Богу. Трезвение то есть является высшим проявлением “общения божественной природы”, по Апостолу, оно особо выражается в пустынножительстве, в исихастах, с которыми мы все хотим иметь общение. Мы хотим причащаться их божественного света, чтобы и нам доставалось от их сияния, их благодати, получать советы их, как из уст Божиих. Поклоняться им как Христу. Всё это мы переживаем как с древними, так и с современными нашими святыми. Какие наши самые любимые святые? Исихасты. 

С помощью этих уединённых святых мы чувствуем полноту общества Святого Духа и Его просвещение, мы чувствуем, что они нас понимают и открывают нам самих себя, наши грехи, а также наши добрые стремления. Выражение истинного уединения монаха характеризуется радостью, уважением, стремлением и миром. Доказательство истинности этих свойств есть любовь к другим и то, что сердце монаха открыто, “полно”,­ как говорит Старец, ­ “простоты и искренности”, вмещает другого таким, каков он есть. Не обращается внимания на частные привязанности на чужие интересы, монах не следит один за другим, “не ранит сердце другого”, не общается с остротами, с   противлением, возражением или пренебрежением к другому, не спорит, трудится в поту без стенаний, с удовольствием обменивается служением или послушанием, приносит радость братии и участвует в её единении. 

Так монах имеет на общем пути свой личный подвиг достижения подражания Христу по призванию каждого. Для сохранения истинного уединения в общении с      другими, что является идеальным сочетанием, необходимы некие условия, некое бодрствование, некий труд. Мы уже процитировали немного из того, что нам передал Старец Эмилиан и что мы разберём подробно ниже.

Итак, он говорит, что все мы хотим чувствовать признание нашего существования в этом мире. Мы не можем нормально жить, если не чувствуем, что нас любят, нас ценят, с нами считаются, нас уважают и нас признают. 

Но, чтобы нас любили, нас не осуждали, у нас должна быть скромность. Мы должны быть достойны уважения. У нас должно быть такое поведение, что никто не смог бы сказать чего ­либо. Свободные, радостные люди, которые предстоят пред Богом, но и правильно себя ведут с людьми. 

Ведь если с тобой не считаются, не хотят видеть тебя, не ценят тебя, это значит, что ты даёшь им повод и право на это. Ты показываешь, что не любишь его, не приносишь себя в жертву, не устаешь, не относишься с уважением. Монах преуспевающий в монастырском обществе, которое есть в первую очередь общество святых и только потом организация, преодолевает все человеческое и безмолвно идёт по пути, “безмолвный на любом повороте”, как говорит Апостол. 

Хочет монах сохранить такую атмосферу истинного отношения с Богом и людьми? Тогда он следит за тем, чтобы не завидовать, чтобы не слышно было его голоса, не своевольничать, не прекословить, не жаловаться, не требовать себе прав, но считать себя ответственным за всё, что с ним происходит. “Я достоин того, что со мной происходит”, ­ говорил один древний монах. 

Хоть часто монах как правило оправдывает себя, но это не имеет значения, ведь Бог думает не так. Бог принимает к сведению то, что другой подумал о тебе. “О тебе”, ­ говорил Старец Эмилиан, ­ “спросит другого, а о другом тебя”. 

Еще монах должен следить за своим временем. Авва Исаия говорит, что ваше послушание не должно быть причиной оставления чтения, имея ввиду жизнь в келлии и служение. Делание это делание, а чтение это чтение, у каждой вещи есть свое место и начинание освящения в монастыре одинаково для всех. Монах должен прикладывать силы для послушания, но послушание не может занимать всё время и все телесные силы так, что он не может выполнять “духовные дела”, как говорят на Афоне. 

Еще монах должен следить за своими отношениями с другими. Потому что, как говорит Старец, расстояние и молчание это две вещи соединяющие людей, а обсуждение и частое контактирование, многословие ­ вещи разделительные. Главное условие духовной жизни ­ чтобы наши встречи были только при делании, при служении и реже при личной устроительной беседе.  Общий труд объединяет людей, а беседы и постоянное общение, особенно личное и келейное, отдаляют нас в нашу тьму и передают не Бога, а нас самих другим, создают разделение, расстояние и эгоизм, который всё разрушает. 

В истинном уединении просыпается наш дух, которого воскрешает тутже и призывает к общению Святой Дух. Как зеркало, выносимое на свет, всё превращает в свет, так и дух наш может нас изменить, как только появится луч духовного света. Это объединяет нас с Богом и с другими людьми. 

2. Антиподом монашеского уединения является изолированность. Изолированность это не любовь к Богу, но любовь монаха к самому себе. Всё начинается по многим причинам, которые связаны с психологической чувствительностью человека или телесными слабостями и болезнями, или с характером и худшими условиями, или с переносом ответственности на других , но главная причина это любовь к себе, себялюбие, ветвью которого является эгоизм и всё вытекающее. 

Признаки всего этого известны и их много. Ропот, нерадение, недоверчивость, критика чужих действий, непослушание, настаивание на своём, непостоянство и смена мест, порой пустословие и обращение к другим людям, склонность к раздельному умножению или труда, или поста, или молитвы, пренебрежение делательной общежительной жизнью, чрезмерная защита правил и предания, уныние прикрытое молчанием, требование законности и прежде всего противодействие советам и замечаниям. Всё вышеперечисленное выдаёт недостаток смирения и богатое вскармливание его. 

Говорит Старец Эмилиан в толковании на Авву Исаию:

Брат мой, который рядом со мной, работает хорошо? Работает плохо? Он добрый человек? Злой? Каким бы способом ты ни поставил его перед собой, сразу же теряешь Бога. Если назовешь его добрым, нападёт на тебя помысл, ты почувствуешь разочарование или неудобство, и тем самым огорчишь Бога. Если назовёшь его меньшим себя ­ падёшь в эгоизм. Так ты судишь человека и теряешь Бога. 

Наше мнение о ком­то, даже мысль, становится отправной точкой и причиной изоляции нашей от него. Тогда моя общительность становится моей изолированностью. Как только я ставлю себя перед человеком с суждением и расчётом, сразу же возвышаются неприступные стены между мной и ним. С того дня я отделяюсь от брата моего и затем и   от братии. 

Когда я сужу о ком-­то, то прихожу к тому, что все люди бесполезны. Этот плохо работает, тот не молится, у того нет веры, у другого нет любви, нет надежды… В продолжение небольшого количества времени, пока мы думаем, наш ум становится местом многих сокрушений, потому что невозможно, чтобы не подумать и не осудить другого. И если я не знаю всё плохое о другом, то это найдёт сатана. 

Изолированные монахи из­-за того, что они именно не преуспели в их общении и отношениях с Богом и людьми, то есть в истинном делании, пытаются спасти свой образ, создавая идол из самих себя, который будет их внутренне оправдывать и отдалять голос и контроль совести. Они обычно, вместо того чтобы смириться и приблизить таким образом благодать Божию, стараются прикрыть своё неудобство сверхтяжелым подвигом или “уединением”, или “исихией” (молчанием). 

Часто мы встречаем монахов, которые больше подвизаются, или больше молятся по чёткам, или не едят, только лишь бы вкусить видения Божия. Они падают, ибо Бог не может с ними ничего поделать. Они отдаляют от себя Бога. Они притягивают грех, разочарование и, наконец, заблуждение и ловушки лукавого. Особенно же падают в нерадивость и развращенность, и с высоты святости их, где они хотят, чтобы Бог встретил их и открылся им, ниспадают в великое зло и особенно в нравственные отклонения и развращения, как мы знаем из истории, от святых и современной реальности.

Из вынужденно краткого анализа изложенного выше ясно следует, какое значение имеет истинное единство, истинное общение между монахами, правильное уединение и катастрофичная изолированность. 

Ведь когда мы чувствуем себя единым телом с другими, как возлюбленные братия и достойные, когда не вторгаемся в жизнь другого, а тот в нашу, тогда мы чувствуем мир, безопасность и свободу. Тогда другой человек не становится для нас соблазном в нашей жизни, мы не боимся его присутствия, а он нашего. У нас есть вся свобода жить нашей жизнью, мы искренни, действенны, молитвенны. 

Напротив, когда имеет место расстройство отношений между двух или более людей, эти люди не могут ни молиться, ни изучать Писание. Бог теряется с глаз человека, когда потерян ближний. Место в Евангелии от Иоанна, где говорится “если не любишь брата своего, то как возлюбишь Бога”, истинно, потому что человек существо зрячее. Если у тебя шаткое отношение с братом твоим, ты думаешь, что можешь любить Бога? Если ты не можешь общаться с тем, кого видишь, который с тобой разговаривает и ты с ним, у которого есть сердце, слабости, как ты будешь общаться с Богом? Если ты не можешь сострадать ему, как состраждет тебе Бог, как ты возлюбишь Бога?

Также расстройство человеческих отношений ­ состояние абсолютно противоестественное. Точно так же как не возможно подумать, что правая моя рука не будет работать вместе с левой, что глаза не будут вместе видеть, что ноги не будут шагать вместе, таким же образом противоестественно разделение частей самого тела Христа. С этого момента начинается разлад в наших отношениях, всё идёт плохо и неправильно, на всё мы реагируем ошибочно, а утрата и пропасть постоянно становится больше. 

Поэтому все подвижники отцы как признак любви нашей к Богу, как основу и условие нашего единения с Богом и как утверждение существования нашей духовной жизни, ставят ближнего, то есть то место, которое занимает в нашем сердце другой человек и возможность сотрудничества и общения с ним. Всё то, что расстраивает наши отношения, должно быть удалено, потому что обязательно расстроится тогда и наше отношение с Богом. 

Конечно же жизнь в келлии, по Богу уединение, питает правильные наши отношения с другими людьми и, в то же время, правильные наши отношения с другими людьми возделывают правильную почву для уединённого общения в Боге во взаимопомощи, в гармоничном взаимодополнении. 

Если быть кратким, то если мы будем следовать распорядку Общежития, то есть соблюдать все службы и наше келейное правило, служить со смирением и внимательностью, следя за нашим умом и произнося по возможности молитву, следить за языком нашим, дабы не пустословить, потому что обычно слова наши, беседы наши это удары ножа, которые перерезают узы любви, если отдавать, как говорит Авва Исаия, сердце наше “в послушание Отцам”, ведь когда мы возлюбим смирение и утешение ближнего, мы достигаем умиротворения и примирения, вне зависимости от душевных и телесных слабостей, условий и нашего характера, тогда мы следуем Божиему пути и не страшны нам неблагоприятные изолированность и заблуждения. Тогда келейная наша молитва будет разверзением небес и царствия Божия, тогда благодать Божия будет “жить в нас”. 

Это означает, возлюбленные братия и отцы, что необходимо, чтобы в нашей общежительной жизни, скажем так, общественном отношении нашем мы должны преуспевать. Если монах не преуспеет в своем отношении с братиями, то не сможет никогда быть в общении ни со святыми, ни с ангелами, ни со Святой Троицей. 

Напротив, если монах следит за этим тонким общением с братиями, то всегда они будут чувствовать рядом с ним успокоение и утешение, будут чувствовать духовность, тепло, свет и радость только от одного присутствия его. 

Целебное лекарство вне времени и называется оно отрицание себя, подражание и последование Христу, отпечаток безмолвного Христа возглавляющего уединение и отшельничество, общение и любовь со всеми, послушание и жертвенность, крест и смерть и обещает воскресение и нетление в невечернем царстве. 

Наконец, посмотрев на вещи с духовной стороны, за пределами человеческого зрения, не антропоцентрично или психологически (в этом вся тяжесть, наши грехи, наше беззаконие), всё совместное жительство и общение братии, Общежития в каждодневной действительности трудной или лёгкой, в заботах или беззаботной, тихой или иногда шумной, это есть святое призывание, это призывание к согласию отеческому и материнскому, это собрание и церковь вместе с хорами святых, которые есть живые защитники и хранители монастыря, это престол Божий, который он хочет, чтобы показывал чадам своим “безвестная и тайная” премудрости Его, заповедная царствия Его и     желает побуждать влечение к проживанию его и постижению его. Для монахов это ожидание есть вся их жизнь, их любовь, их моление, их желание, их настоящее и будущее.